05fa1182     

Можаев Борис - Охота На Уток



Борис Можаев
ОХОТА НА УТОК
Однажды мне сказал редактор:
- Поезжай-ка в Усингу и напиши очерк о заготовителях пробковой коры,
особенно о Сучкове. Он и мастер-заготовитель, и охотник, - словом, на все
руки от скуки. Заверни этак покрепче, да про психологию...
И я полетел в таежную глухомань на "кукурузнике". Первым, кого я
встретил, подходя к таежному селу, был обыкновенный русский мальчик лет
семи. Вся одежда его состояла из застиранных зеленых штанишек. Он стоял на
опушке леса, возле дороги и сердито сопел, завязывая резинку штанов.
Завязав резинку, он победно посмотрел на меня и серьезно заявил:
- Теперь не спадет.
Не удостоив меня больше ни единым взглядом, он побежал по извилистой
тропинке. Однако резинка подвела, и на зеленом фоне травы засверкала белая
попка.
Я подошел к нему.
- Как тебя звать?
- Вова, - ответил он, развязывая узелок резинки.
- Сколько тебе лет, Вова?
- Тринадцать, наверно. Мамка мне не говорит, а я не знаю.
Мои вопросы, очевидно, пробудили в нем интерес к моей персоне. Он
оторвался от резинки и, сморщив конопатый нос, посмотрел на меня.
- А мамка мне не дает на конфеты копеечки, - испытующе сказал он.
Я дал ему несколько монет.
- А у нас живая утка есть, дикая... - поведал он, решив, очевидно, что
даром деньги не берут.
- Почему же она не улетает от вас?
- А мы у нее из крыльев перья повыдергали, - ответил Вова, потом,
подумав, добавил: - Ее Толька с Васькой с собой забрали.
- Куда же это?
- На Бурлит купаться. Вон туда, - махнул рукой. - Все иди, иди, потом
будет трава, потом дыра большая, вот такая! Пролезешь в дыру - там их
увидишь.
- А кто твой отец?
- Сучков.
- Николай Иванович?
- А га.
- Ну, тогда веди меня домой.
Я знаком был с Сучковым. Он заезжал ко мне, привозил множество таежных
историй и всякий раз приглашал к себе. В его рассказах много было
необычного, загадочного, и сам он казался мне существом романтичным. И вот
его сынишка, деловито посапывая, ведет меня к одиноко стоящему домику
возле самой протоки.
Навстречу нам бросился со звонким лаем белогрудый кобель.
- Нельзя, Тузик! Свои, - важно сказал Вова, отстраняя морду рослой
собаки, приходившейся ему почти по плечи.
Из сеней вышел Сучков в распоясанной косоворотке, в сандалиях на босу
ногу. Отворяя двери, он всматривался в меня, наконец улыбнулся.
- Андреич! Вот кто навестил меня в берлоге. Ну, проходи, проходи, -
говорил он, пожимая мне руку и обнажая в улыбке ровные крепкие зубы.
Невысокого роста, худощавый, жилистый, заросший черной щетиной, в
черной пузырившейся от ветра рубахе, он был похож скорее на таежного
бродягу, чем на известного мастера-заготовителя.
- Надумал, значит, - говорил он, усадив меня за стол в сенях и наливая
мне кружку мутно-желтой медовухи. - Ну-ка, давай, брат, дерябнем за
встречу.
Мы выпили.
- Отдохнуть приехал или по делу?
- Думаю написать что-нибудь о корозаготовителях.
Он засмеялся сильным неторопливым смехом:
- Что это нынче потянуло вас на бархатное дерево, как мух на мед. Ко
мне ты уж из третьей газеты приезжаешь.
В сени вышла из избы молодая женщина в повязанном углом платке, в
свободной ситцевой кофте, выпущенной поверх юбки, босая.
- Моя жена, Наталья. Познакомься! - сказал мне Сучков.
Наталья неуклюже подала прямую, как лопата, ладонь с жесткими мозолями.
- Что ж вы в сенях уселись? Проходите в избу, - пригласила нас хозяйка.
- А нам и здесь неплохо, - отвечал Сучков, хитровато подмигивая мне. -
Достань-ка нам чего покрепче, тогда и в избу зазыва



Содержание раздела